МУСАТОВ... Кто он такой? Что за подвиг совершил, о котором теперь, четверть века спустя, поют молодые авиаторы?
...Это произошло 29 ноября 1941 года, в пору тяжелых боев под Москвой. Три ЛАГГ-3 во главе с командиром звена Василием Евстифеевым вылетели с одного из подмосковных аэродромов на штурмовку железнодоржной станции
Птань. Там, по данным разведки, скопилось большое количество живой силы и техники противника.
Летчики скрытно приблизились к цели и устремились в атаку. Вспыхнули стоявшие на путях цистерны с бензином, начали рваться бомбы, боеприпасы; обезумевшие от страха гитлеровцы заметались по улицам. Фашистские зенитчики открыли стрельбу, когда истребители, сделав последний заход, взяли курс на восток. Черные облачка разрывов повисли в воздухе.
Машину ведущего резко встряхнуло. Евстифеев едва не ударился о приборную доску и сразу же почувствовал: самолет почти не слушается рулей. На лобовое стекло, на фонарь откуда-то полетели брызги масла. В кабине запахло дымом. «Пожар!» — пронеслось в голове летчика.
Евстифеев с трудом управлял раненой машиной, которая кренилась, теряла высоту. Взгляд невольно упал на карту в целлулоидном планшете. Под крылом — земля, захваченная гитлеровцами. Тыл врага. [13]
До линии фронта — десятки километров. Летчик тянул горящий истребитель к опушке небольшого леса, расположенного в полукилометре от шоссе. Подминая мелкий кустарник, ЛАГГ-3 коснулся земли. Затем сразу стало непривычно тихо; ни шума работавшего с перебоями мотора, ни свиста ветра, который сопровождал вынужденную посадку, ни треска ломающегося кустарника — тишина.
Открыв фонарь кабины, летчик спрыгнул на землю. Размахивая автоматами, к самолету бежали гитлеровцы. «Живым не дамся! — твердо решил Евстифеев, вытаскивая пистолет. — Восемь патронов — не так уж мало...»
Сверху донесся знакомый звенящий гул. Это ведомые продолжали кружить над местом посадки командира. Сейчас они в последний раз промчатся над ним и скроются за горизонтом. А он останется здесь, чтобы принять свой последний бой. Но что это?
Один из истребителей, спикировав, полоснул по фашистам пулеметной очередью. «Иван Калинин! — по номеру машины узнал Евстифеев. — Так их, Ваня, круши проклятых!» Тем временем другой ведомый — лейтенант Федор Мусатов — развернулся и стал снижаться. «Что он задумал? Неужели сядет?»
Да, Федор Мусатов шел на посадку. Увидев, что командир попал в беду, он сначала растерялся. Как поступить? Как помочь? Но это длилось лишь какие-то секунды. У него уже созрела дерзкая мысль: сесть рядом и забрать командира.
Главное теперь — точно рассчитать посадку. Это сделать нелегко. Но недаром же Мусатов слыл в полку одним из лучших летчиков.
Коснувшись земли, ЛАГГ побежал по неровному полю. Скорость и без торможения быстро гасла. Не выключая мотора, летчик развернул машину для взлета.
Гитлеровцы были совсем недалеко. Но сверху вновь раздался гул третьего советского истребителя, и огонь его пулеметов заставил фашистов прижаться к промерзлой земле.
Евстифеев, тяжело дыша, взобрался на плоскость, втиснулся по пояс в кабину. Мусатов подал вперед сектор газа. Двигатель взревел, машина, с трудом сдвинувшись с места, побежала все быстрее и быстрее и под самым носом у обескураженных фашистов оторвалась от земли.
На аэродроме ожидали возвращения друзей с боевого задания. Когда над горизонтом показались два истребителя вместо трех улетевших, в сердца людей закралась щемящая тревога. Кто-то из техников безошибочно определил, что нет самолета Евстифеева.
Но вот первая машина пошла на посадку. И все увидели, что на ее левой плоскости, склонившись над кабиной, стоит человек. ЛАГГ приземлился. С плоскости спрыгнул летчик в кожаном реглане. Все, кто находился на аэродроме, узнали в нем Василия Евстифеева. Вслед за ним из кабины вылез Мусатов. К нему бросился Евстифеев.
— Спасибо, дружище!
— Не я, а она, — ответил Федор и тронул рукой крыло машины.
Геройски дрался с врагом лейтенант Мусатов. Он летал на прикрытие наших войск, сражавшихся под Ельней и Рославлем; сквозь бушующую метель водил самолеты на штурмовку вражеских колонн в районе Скопина; вступив в схватку с четырьмя фашистскими стервятниками над Русским Бродом, вышел победителем. «Летать, как Мусатов!» — говорили в полку. А это означало: летать смело, в любых условиях, быстро и безошибочно отыскивать цели и метко поражать их.
Вскоре Федор Фролович был назначен командиром эскадрильи. Затем его перевели в другую часть на должность командира полка. Он проявил себя талантливым руководителем. Боевая слава полка, которым он командовал, росла изо дня в день. Поднимаясь в огненное небо, Мусатов шел ведущим. То был суровый маршрут, отмеченный пылающими кострами вражеских самолетов на подступах к Москве и над Курской дугой, над седым Днепром, Одессой, Молдавией.
Но не суждено ему было встретить светлый праздник Победы. 11 октября 1944 года отважный летчик погиб в неравном воздушном бою. К тому времени на его-счету было 284 боевых вылета, 10 лично сбитых фашистких самолетов.
Яблоневой метелью бушуют по весне сады Молдавии. Кажется, затерялся в этой метели пограничный городок Унгены, на площади которого стоит обелиск, увенчанный алой звездой. У обелиска всегда живые цветы. Их приносят сюда люди тому, кто не пощадил себя, сражаясь за их счастье.