Генерал-лейтенант авиации С. УШАКОВ, Герой Советского Союза
Основные силы ДБА ГК, кроме одного корпуса и двух отдельных дивизий (два полка корпуса и одна отдельная дивизия включились в состав действующих лишь в августе и октябре), дислоцировались по линии Ростов, Курск, Орел, Новгород. Таким образом, ДБА имела возможность активно участвовать на всех важнейших направлениях наступления противника.
Главная задача, стоявшая в начальный период войны перед всеми видами и родами войск Красной Армии, заключалась в том, чтобы сдержать, измотать и обескровить врага. Исходя из этого, основные усилия советской авиации, в том числе и ДБА ГК, были направлены на уничтожение войск и техники противника непосредственно на поле боя, «а переправах и в местах сосредоточения. Действия же по объектам глубокого тыла противника (для чего была предназначена ДБА) в этот период отошли на второй план.
Характер и особенности боевых действий ДБА в сложной обстановке первых дней войны лучше всего можно показать на некоторых боевых эпизодах.
22 июня 1941 года Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед бомбардировочной авиацией следующие задачи: мощными ударами с воздуха уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск; удары наносить на глубину территории врага до 100–150 километров; разбомбить военно-промышленные объекты Кенигсберга и Мемеля. Одними из первых боевой счет открыли летчики 40-й авиационной дивизии, базировавшейся в районе Новгорода. Они нанесли массированный удар по военно-промышленным объектам Кенигсберга. [80]
Это было на рассвете 23 июня. Два полка дивизии точно вышли на цель и обрушили на нее огромное количество фугасных и зажигательных бомб. Около двадцати минут продолжалась бомбардировка. В районах железнодорожного узла, порта, крупных заводов и административных зданий полыхали пожары. Так был нанесен первый в истории Великой Отечественной войны бомбардировочный удар по одному из административно-политических центров фашистской Германии.
Налет советской авиации на Кенигсберг явился для противника неожиданностью. Только под конец удара начала действовать зенитная артиллерия ПВО города, которая не причинила нашим самолетам никакого вреда. Не было оказано сопротивления и на обратном маршруте полета.
В это же утро из района Смоленска вылетел 212-й полк ДБА. Одна его группа должна была бомбардировать артиллерийский завод в г. Бромберг, другая — железнодорожный узел предместья Варшавы — Прага. Во главе первой группы летел командир эскадрильи капитан А. Новиков, уже приобретший боевой опыт в войне с белофиннами. Вот как он вспоминает этот полет:
«Погода была прекрасной, на небе ни облачка. До пересечения границы решили набрать высоту 5000 метров. Через некоторое время штурман капитан И. Петухов доложил, что пересекаем границу. Нервы напряглись до предела, все время приходилось вращать головой, осматривать воздушное пространство. Я понимал, что после пересечения границы за Полетом нашей группы началось слежение. Прошло еще несколько минут, и прямо по курсу, чуть ниже высоты нашего полета, появились разрывы снарядов зенитной артиллерии крупного калибра. Эту зону пролетели. Ни один самолет от обстрела не пострадал. Поняв, что встречи с истребителями не избежать, дал команду «Сомкнуться». Ведомые немедленно «прижались», зная, насколько это важно для боя с истребителями. Но истребителей не было.
Вышли на цель и с высоты 6000 м положили бомбы точно на цель. Одновременно сфотографировали результаты бомбометания и взяли курс домой. Через десять минут увидели впереди по курсу справа звено МЕ-109, шедшее нам навстречу. Перешли в режим набора высоты, чтобы лишить истребителей преимущества в маневренности. Истребители нас догнали, когда мы были уже на высоте 7500 метров. Начался воздушный бой.
Первая атака истребителей отбита — стороны потерь не имели. Встретив организованный огонь и видя безуспешность атаки, истребители перестроились: три самолета начали совершать ложные атаки сзади справа, а ведущий решил незаметно атаковать снизу слева. Маневр был своевременно разгадан, и, когда истребитель приблизился на расстояние 100–120 метров, с наших самолетов был открыт огонь. От неожиданности или по какой-то другой причине фашист взмыл и стал отличной мишенью для стрелков. Заработали пулеметы нескольких самолетов, МЕ-109 задымил и полетел вниз, три другие машины развернулись и вышли из боя.
Так была одержана первая победа в воздушном бою».
С первого дня войны противник делал ставку на свои танки. С их помощью ом пытался прорывать фронт нашей обороны и в образовавшиеся бреши пропускать мотопехоту для развития успеха. Танки становятся целью номер один для всех родов войск. Эта же задача была поставлена перед экипажами ДБА. Трудное это было дело. Они привыкли вести бомбометание с больших высот, теперь приходилось для достижения большей эффективности снижаться до 300–600 метров и действовать мелкими группами.
Из-за отсутствия истребителей прикрытия, а также вынужденного перехода к действиям мелкими группами и с малых высот увеличились потери как от огня самолетов противника, так и от огня его зенитной артиллерии.
Уже на следующий день после успешного налета на Кенигсберг экипажи 40-й авиационной дивизии нанесли удары по танковым и мотомеханизированным войскам противника юго-западнее г. Вильнюса. Район сильно прикрывался истребителями, зенитной артиллерией и пулеметами. При подходе к цели завязался воздушный бой, который длился около десяти минут. Победили бомбардировщики. Истребителям не удалось рассеять их боевые порядки. Два истребителя противника были сбиты. Но и самолет старшего политрука Догадина получил несколько десятков пробоин, однако не загорелся и не потерял управляемости. Легкие повреждения получили и другие машины. [81]
Днем 24 июня начал боевые действия по танковым частям в районе Гродно и 212-й полк, участвовавший накануне в нанесении бомбового удара по железнодорожному узлу предместья Варшавы. Он действовал девятками (эскадрильями) со средних высот, что позволило выполнить полет без потерь от истребителей противника за счет огневого взаимодействия экипажей и звеньев. Но эффективность такого удара по подвижным и малоразмерным целям оказалась низкой, количество же целей, по которым надо наносить удары, даже в одном районе, — очень большим. Поэтому второй вылет в этот день полк совершал звеньями с интервалом 10–12 минут, действуя уже с малых высот по мотомехчастям противника. Хотя эффективность действий бомбардировщиков при этом возросла, но их обороноспособность против истребителей резко снизилась. Повысилась действенность малокалиберной артиллерии и зенитных пулеметов противника. Выполнение боевых полетов в этих условиях требовало от всех членов экипажа исключительной выдержки и самообладания, мужества и героизма.
Над целью экипажи 212-го полка были встречены сильнейшим огнем зенитной артиллерии и крупнокалиберных пулеметов. Бомбардировщики вздрагивали от разрывов снарядов. Ленты трассирующих пуль мелькали справа и слева, в кабинах стоял запах пороховых газов. Казалось, нельзя преодолеть эту сплошную завесу зенитного огня. Но ничто не может заставить летчика свернуть с боевого курса, если самолет еще управляем.
Как только бомбы посыпались вниз, звенья сомкнулись и снизились до бреющего полета. Не успело звено летчика Н. Богданова встать на обратный курс, как раздался тревожный голос стрелка-радиста сержанта Журавского: «Сзади слева сверху атакуют истребители». И тотчас же трассирующие снаряды прошли впереди плоскости самолета. Но все обошлось благополучно.
Вторая атака истребителей. Но стрелки начеку, да и сложно поразить бомбардировщики, которые буквально прижались к земле и вели организованный огонь из пулеметов. Это звено не имело потерь. Однако одиннадцать экипажей из полка не возвратились на свою базу. Тяжело переживали авиаторы эти первые и очень ощутимые боевые потери. Тогда еще никто не знал, что спустя некоторое время семь экипажей, правда, не в одно и то же время и не на своих самолетах, вернутся в полк и займут свои места в боевом расчете.
На пятый день войны, 26 июня, при нанесении бомбардировочного удара по мотомеханизированной колонне врага на участке Молодечно — Родышковичи экипаж, возглавляемый капитаном Н. Гастелло (штурман Г. Скоробогатов, воздушный стрелок-радист А. Бурденюк, стрелок А. Калинин), был подбит огнем зенитной артиллерии. Кагчитан Гастелло направил горящий бомбардировщик в центр скопления вражеской техники. С гордостью и уважением к памяти героев вспоминают их ветераны войны, авиаторы, которым довелось служить и сражаться в одном строю с легендарным экипажем.
Имя Николая Гастелло войдет в века как символ беззаветного служения Родине, символ храбрости, отваги и геройства.
Задачу бомбить танки и мотомехчасти, двигавшиеся по шоссейной дороге Люблин — Львов, 27 июня получила девятка самолетов под командованием капитана В. Кошелец. Погода была безоблачной. Полет проходил на высоте 1000 метров. Над рекой Буг самолет, пилотируемый лейтенантом А. Макаровым, тряхнуло и завалило в левый крен. Летчик быстро восстановил горизонтальный полет. Штурман корабля лейтенант Ф. Савлуков сильно ударился и рассек правую бровь. Хорошо, что полет протекал на небольшой высоте. С помощью бинта, хранившегося в бортовой аптечке, штурману быстро удалось наложить повязку. И он продолжал работать.
Впереди показалось шоссе, по которому сплошным потоком двигалась различная техника. Командир дал установленный сигнал. Все экипажи быстро приняли его и перестроились в колонну по одному. Это наиболее эффективный способ бомбометания по узким целям, но и наиболее невыгодный для ведения воздушного боя с истребителями.
Девятка вышла на боевой курс вдоль шоссе, навстречу потоку машин и танков. На первом заходе сбросили бомбы только наружной подвески, на втором — остальные. Освободившиеся от бомб самолеты снизились до 50–100 метров, и штурманы открыли огонь из пулеметов по войскам, двигавшимся на открытых машинах. Общее направление полета девятки сохранилось, но интервалы были нарушены. Наконец ведущий, а за ним и все самолеты легли на обратный курс. И тут появились вражеские истребители. Их было семнадцать. Начался воздушный бой. Малая высота не позволяла гитлеровцам зайти сзади снизу, а верх охраняли стрелки, да и летчики беспрерывно маневрировали. Длинная очередь фашистского истребителя прошила правую плоскость самолета, пилотируемого командиром звена лейтенантом Д. Тарасовым. Густо задымил мотор. Пламя перекинулось на плоскость. Тарасов сделал доворот и с резким снижением направил самолет в гущу немецкой техники. Он повторил подвиг Гастелло.
За этот подвиг посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза лейтенантам Дмитрию Захаровичу Тарасову и Борису Дмитриевичу Еремину, а младший сержант Сергей Иванович Ковальский и ефрейтор Борис Григорьевич Капустин посмертно награждены орденом Красного Знамени.
Недавно стали известны новые подробности подвига отважного экипажа. Их рассказал очевидец и участник этого полета Сергей Иванович Ковальский. Ему чудом удалось спастись, и орден, которым он был награжден посмертно, Ковальскому вручен... четверть века спустя.
Вот что рассказал отважный стрелок:
«На втором заходе нас атаковали фашистские истребители. Вспыхнул правый мотор. Жгло руки, дым разъедал глаза, но мы с Борисом вели огонь. [84] Вдруг Борис схватился за грудь — ранило... Командир экипажа отдал последний приказ: «Ребята, кто может, выбрасывайтесь с парашютом. Иду на таран. Прощайте!»...
Самолет вошел в пикирование, я выпрыгнул из горящей кабины. Вскоре раздался взрыв. Дмитрий погиб, уничтожив несколько вражеских танков.
Меня спасли жители деревни Иваничи, а штурману Борису Еремину, тоже выпрыгнувшему с парашютом, не повезло. Обгоревший, он расстрелял все патроны и попал в плен. Враги зверски расправились с нашим другом — отрубили ему голову...»
Сейчас С. И. Ковальский работает электрослесарем на Новомосковском металлургическом заводе. У него есть второе призвание: он художник-любитель и мечтает нарисовать картину «Таран Дмитрия Тарасова»...
В первых же воздушных боях с истребителями противника выяснилось, что самолеты ДБ-3ф, обладая хорошими летно-тактичеокими данными, имеют одно очень уязвимое место: они беззащитны от атак с задней нижней полусферы. Немецкие летчики быстро это поняли и атаковывали бомбардировщиков преимущественно снизу сзади с близких дистанций. Надо было срочно что-то предпринять. Снимать самолеты с фронта и отправлять их на завод для доработки в такое опасное для Родины время было нельзя.
И тогда на помощь пришли наши замечательные техники. Они нашли способ устранить этот недостаток. В исключительно короткий срок, в процессе подготовки самолетов к боевым вылетам, на всех машинах были установлены дополнительные пулеметы. Таким образом была ликвидирована мертвая зона обстрела задней полусферы самолета ДБ-3ф.
К концу июня напряжение возросло. Только за три дня боев в Прибалтике было совершено 665 самолето-вылетов преимущественно днем на малых высотах. Применение ДБА днем на малых высотах сопровождалось большими потерями от зенитной артиллерии и истребителей противника. В связи с этим директивой Ставки требовалось дальнебомбардировочную авиацию использовать на больших высотах и ночью, в дневное время на средних высотах полеты разрешались только под прикрытием истребителей.
Однако обстановка, складывавшаяся на фронтах, вынуждала дальние бомбардировщики по-прежнему вести боевые действия днем на малых высотах мелкими группами и без сопровождения истребителей. И тем не менее эффективность действий ДБА по танкам и мотомехчастям на переходах и при наступлении была все же недостаточно высокой. Для повышения эффективности действий перед частями ДБА ставилась как одна из важнейших задача уничтожения водных переправ, что приводило к снижению темпа движения войск противника и создавало вынужденное скопление техники. Бомбовые удары по таким скоплениям войск давали большой эффект.
(Окончание следует)
Окончание. Начало см. в № 9.
Эскадрилье капитана Третьякова была поставлена задача разрушить переправу через Западную Двину.
Весь полет от взлета до цели выполнялся на малой высоте. Перед целью эскадрилья перестроилась в колонну звеньев.
Противник не ожидал налета бомбардировщиков, и по переправе сплошным потоком двигалась военная техника. Ведущее звено сделало небольшой доворот, за ним повторили этот маневр и ведомые звенья. Каждый штурман звена тщательно прицеливался. Со всех самолетов посыпались ротативио-рассеивающие авиационные бомбы (РРАБы), начиненные осколочными 10 и 25 кг бомбами. РРАБ напоминает обычную бочку. После того как разрывается сдерживающий ее стенки металлический пояс, все находящиеся бомбы под действием центробежной силы разлетаются на площади эллипса, размеры которого зависят от высоты сбрасывания и высоты разрыва пояса. Но поскольку высота сбрасывания была малой, бомбы рвались плотно на небольшой площади, но с перелетом от центра реки и в стороне от переправы. Какая досада, все три звена допустили одну и ту же ошибку в прицеливании! Успокаивало лишь то обстоятельство, что некоторые бомбы за счет перелета рвались уже на берегу в гуще скопления машин и войск.
— Еще заход, — передал команду капитан Третьяков.
Теперь надо сбросить фугасные бомбы внутренней подвески. В колонне звеньев эскадрилья начала повторный штурм переправы. Противник, оправившись от первого неожиданного налета, встретил ее сильнейшим огнем из всех видов оружия. Но ничто уже не могло помешать движению эскадрильи к цели. Бомбы сброшены и начали рваться в воде, опять в стороне от переправы. Только последние бомбы серии рвались уже на берегу.
— Переправа цела, — доложили воздушные стрелки своим командирам кораблей, и каждый член экипажа про себя подумал: «Задание не выполнено».
Командование полка принимает решение совершить повторный налет на переправу, но уже двумя эскадрильями.
За двадцать километров до цели эскадрильи перестроились в колонну звеньев и через несколько минут РРАБы, сильно вращаясь, полетели один за другим вниз. Лопаются металлические пояса, аппараты мгновенно раскрываются, и из их огромных туловищ сыплются осколочные бомбы. Каждое третье звено эскадрильи вместо РРАБ на наружной подвеске имело фугасные бомбы крупного калибра. На этот раз прицеливание оказалось точным. Много осколочных бомб рвалось непосредственно на понтонах, уничтожая технику и живую силу. Фугасные же бомбы падали в непосредственной от них близости и рвали переправу на части. Несколько понтонов, расположенных ближе к левому берегу, вздыбилось, и все, что находилось на них, поползло в воду. Однако большая часть переправы, закрепленная на правом берегу, уцелела, и ее разрушенный конец несло течением, прибивая к берегу. [21] Теперь надо было разрушить и уцелевшую часть переправы, лишить врага возможности быстро восстановить ее. Для решения этой задачи остались фугасные бомбы внутренней подвески.
Разворот — и вновь экипажи заходят на цель, невзирая на неистовый огонь с земли. Открыты люки, и бомбы с интервалом в 10 метров падают вниз. От каждого звена по три-четыре бомбы разрываются либо непосредственно в понтонах, либо так близко, что расщепляют их пополам. Вот теперь задание выполнено.
Такой дерзкий налет, естественно, не мог пройти для бомбардировщиков безнаказанно. Многие самолеты получали пробоины в фюзеляжах и плоскостях. Машину Николая Белоусова над целью подбросило, и она с креном резко пошла на снижение. Летчику стоило больших усилий, выровнять ее и продолжать горизонтальный полет. Загорелась правая плоскость, попытка сбить огонь резким скольжением ни к чему не привела. Надо тянуть, тянуть как можно дольше, пока не взорвутся бензиновые баки, выиграть время, чтобы покинуть самолет ближе к линии фронта.
Больше лететь нельзя, надо прыгать, и чейтенант подает команду: «Покинуть самолет!» Сам покидает последним. Не успел он после динамического удара повиснуть на парашюте, как впереди раздался взрыв и его краснозвездный бомбардировщик разрушился на части. Драгоценные минуты выиграны, и на следующий день весь экипаж был уже среди своих боевых друзей.
Несмотря на то что для решения задач непосредственно на поле боя авиации не хватало, Ставка Верховного Главнокомандования все же решила 3 июля нанести массированный удар по немецким аэродромам. Для удара предполагалось привлечь как фронтовую, так и дальне-бомбардировочную авиацию. Но из-за плохих метеорологических условий и большой занятости авиации на особо угрожаемых направлениях фронта замысел не был осуществлен.
7 июля стало известно, что гитлеровцы сами готовят массированный удар по нашим аэродромам. Ставка ВПК приняла решение упредить его. Во исполнение указаний Ставки утром 8 июля был нанесен массированный удар по аэродромам противника на всем советско-германском фронте. Соединения ДБА действовали по 14, а фронтовая авиация — по 26 аэродромам. Противник понес большие потери в авиации.
Здесь уместно сказать несколько слов о потерях фашистской авиации в первые дни войны. Немецкий офицер Греффрат в своей книге «Мировая война 1939–1945 годов» (стр. 472–473) пишет:
«В свою очередь и потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22.6 по 5.7.41 г. немецкие ВВС потеряли 807 самолетов всех типов, а за период с 6.7 по 19.7.41 г. — 477 самолетов. Эти потери говорят о том, что, несмотря на достигнутую немцами внезапность, русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия».
После выхода немецких войск к 10 июля на рубеж Псков, Витебск, Жлобин, Житомир в действиях противника более четко определились три главных направления: Ленинград, Москва, Киев.
С 11 июля начались беспрерывные и ожесточенные сражения на дальних подступах к Ленинграду, в которых активное участие принимали части 1-го корпуса ДБА, уничтожавшие живую силу и боевую технику врага на поле боя, срывавшие его переправы. В итоге напряженной борьбы всех родов войск к концу сентября противник понес огромные потери и, не добившись цели, вынужден был перейти к обороне. Фронт под Ленинградом стабилизировался.
На центральном направлении гитлеровское командование намечало войсками группы армий «Центр» при поддержке 2-го воздушного флота в кратчайший срок овладеть г. Смоленском и использовать его район как исходный рубеж для наступления на Москву. В связи с этим смоленская оборонительная операция стала одним из важнейших событий летней кампании 1941 года.
С первых же дней сражения авиация Западного фронта и Третий дальнебомбардировочный корпус, действуя группами из 3–9 самолетов, обрушили свои удары по войскам и боевой технике врага на переходах и на поле боя, разрушали переправы через реки Западная Двина и Днепр, уничтожали войска и технику в местах скоплений. Наряду с фугасными и осколочно-фугасными бомбами в значительных количествах применялись и зажигательные средства.
Фашистский генерал Гальдер в своем дневнике 11 июля 1941 г. отмечал:
«Налеты русской авиации на переправы через р. Зап. Двина юго-восточнее Витебска. Командование противника действует энергично и умело. Противник сражается ожесточенно и фанатично».
Но, не считаясь с потерями, враг продолжал рваться вперед, а его авиация стала бомбардировать объекты нашего тыла. Первый налет на Москву фашисты предприняли в ночь на 22 июля. Чтобы ослабить ударную мощь бомбардировочной авиации противника, Ставка ВГК приказала дальнебомбардировочной и авиации Западного фронта нанести удары по аэродромам, с которых совершались налеты на Москву. В ночь на 23 и 24 июля части двух корпусов ДБА бомбили семь аэродромов врага, а в течение июля и августа — 67.
В начале августа противник предпринял наступление на черниговском и конотопском направлениях, а в конце августа и на великолукском. Для советских войск, действовавших на московском направлении, создалась угрожающая обстановка. В связи с этим Ставка ВГК решила нанести ряд сокрушительных ударов по второй танковой группе. Для этой цели привлекалось более 450 самолетов, в том числе более 100 самолетов ДБА.
Начиная с 29 августа в течение шести суток авиация непрерывно днем и ночью наносила удары по танковым колоннам противника в районах Унеча, Стародуб, Новгород-Северский, совершив 2865 самолето-вылетов. Недостаток самолетов восполнялся высоким напряжением: дальние бомбардировщики делали по 2, штурмовики — по 3–4, а истребители — по 6–7 вылетов в день.
Комэндующий второй танковой группой генерал Гудериан в своей книге «Воспоминания солдата» этот период описал так:
«29 августа крупные силы противника при поддержке авиации предприняли с юга и запада наступление против 24 танкового корпуса. Корпус вынужден был приостановить наступление 3-й танковой дивизии и 10-й мотодивизии».
В результате действий наземных войск при активной поддержке авиации танковая группа Гудериана понесла такие потери, что продвижение противника прекратилось на всем фронте. С 16 августа по 15 сентября наша авиация совершила 6242 самолето-вылета, в том числе 1075 вылетов сделали дальние бомбардировщики.
Смоленская оборонительная операция продолжалась два месяца и сыграла важную роль в срыве плана молниеносной войны фашистской Германии против СССР.
Не утихали бои также на юго-западном и южном направлениях. Выйдя к 10 июля на рубеж Сарны, Житомир, Бердичев, Каменец-Подольский и Могилев-Подольский, гитлеровское командование перед группой армий «ЮГ» поставило задачу в кратчайший срок овладеть Киевом.
Завязались напряженные, тяжелые бои, которые продолжались около месяца. В итоге противник и на этом направлении вынужден был прекратить наступление. Немецкий генерал А. Филиппи в своей книге «Припятская проблема» так написал об этом:
«Постоянное увеличение сил противника, усиление его сопротивления, активизация артиллерии и авиации и наряду с этим очень заметное утомление и большие потери своих войск, достигавшие около 200 человек на дивизию в сутки, — все это рассеивало надежды на достижение успеха в ближайшее время. Командующий группой армий, предупреждая возможность кризиса в управлении войсками, признал целесообразным приостановить наступление на рубеже Киев — Коростень и временно перейти к обороне».
В решение этой задачи внесли достойный вклад и летчики второго и четвертого авиакорпусов дальнебомбардировочной авиации. Только за период с 5 по 31 августа дальние бомбардировщики в интересах наземных войск на этом направлении совершили более 700 самолето-вылетов, а в течение сентября — 900.
Командиру эскадрильи капитану А. Омельченко 22 июля была поставлена задача нанести бомбовый удар по скоплению немецких танков и автомашин в районе населенного пункта Острая Могила. Для всех экипажей, кроме командира, в прошлом летчика-испытателя одного из авиационных заводов, и штурмана капитана Оленичева, награжденного орденом Красного Знамени за войну с белофиннами, это был первый боевой вылет.
«До цели летели нормально, — вспоминает ныне дважды Герой Советского Союза Осипов Василий Николаевич (молодой в то время летчик, который в этом полете был ведомым). — При первом заходе на цель на высоте 600 метров противник встретил экипажи несильным огнем зенитной артиллерии. С каждого самолета в этом заходе сбрасывались только по две бомбы с наружной подвески. При последующих заходах огонь ЗА был уже очень сильным и организованным и, что самое главное, — яростный огонь трассирующими снарядами темно-красного цвета начала вести скорострельная мелкокалиберная зенитная артиллерия. Следует заметить, что разрывы крупнокалиберной артиллерии оставляют след в виде небольшого облачка темносерого цвета, разрывы снарядов среднего калибра — облачко белого цвета. И они не оказывают такого психологического воздействия, как трассы красных шариков МЗА, беспрерывно шныряющих на разных удалениях от самолета.
— Летел я правым ведомым в ведущем звене командира эскадрильи, — продолжает свои воспоминания В. Осипов. — Трассы снарядов несколько раз проскакивали между самолетами нашего звена, не причиняя вреда. Несмотря на то что мы сделали пять заходов, ни один экипаж не был сбит, но на всех самолетах появились пробоины от осколков снарядов. Такое количество заходов не вызывалось обстановкой и в последующем этого не повторяли. Уже в следующих вылетах мы поняли, что так легко отделаться не всегда удастся. В связи с этим вспоминается боевой вылет 18 августа 1941 г.
Семерку бомбардировщиков повел заместитель командира полка капитан Терехов: в районе Пятихатки разведка обнаружила скопление различной техники и автомашин, и предстояло нанести удар по этой цели.
Спустя 20 минут полета на нашем самолете отказало СПУ, и связь между членами экипажа прекратилась. По инструкции, вспоминает В. Осипов, — я мог возвратиться на свой аэродром, но, считая, что выполнять полет ведомым можно и при такой неисправности, я остался в строю. Прилетели в район цели, но ни войск, ни машин, ни какой-либо другой техники не обнаружили. Начался поиск, наскочили на одну небольшую колонну, двигавшуюся по проселочной дороге, отбомбились.
За это время на нашу группу навели 15 истребителей МЕ-109. Силы оказались неравными, начался отчаянный бой. Большинство наших стрелков-радистов и стрелков уже были опытными и обстрелянными бойцами и поэтому строго придерживались принципа — защищать хвост своего соседа. Только так организованная оборона позволила сбить 12 истребителей, но при этом из наших семи самолетов осталось два — капитана Терехова и мой. Однако бой не закончился, оставшиеся три самолета один за другим продолжали атаковать нас сверху, сзади. Вот пуля пролетела недалеко от правого моего уха, сделав отверствие в переднем стекле. Самолет весь в пробоинах, от потока воздуха задирается обшивка, течет бензин и масло, но самолет не горит, спасает баллон с СО2, который я правильно использовал — открывал его полностью только при появлении истребителей.
Идем парой на высоте 600 м, не маневрируем. Еще атака истребителей. Вдруг на самолете Терехова снизу правого мотора появилось небольшое пламя, самолет неожиданно скабрировал, я, естественно, не успел среагировать на этот непредвиденный маневр и проскочил ведущего, после чего перешел в пологое пикирование. Продолжаю полет в одиночестве. Опять атака истребителей, короткая очередь стрелка-радиста В. Синицина (впоследствии Героя Советского Союза) и тринадцатый — третий на счету Синицина — в этом бою истребитель врезается в землю. Но и атака истребителя не прошла бесследно, снарядом оторвало почти треть лопасти винта правого мотора. Самолет сильно затрясло. Убрал газ мотору, чтобы не развалился самолет от тряски. Планирую в центр небольшого озера, кругом степь и ни одной живой души. Перед водой пробую вывести самолет в горизонтальный полет и мне удается это. Оставшаяся пара истребителей вышла из боя.
Иду на бреющем полете. Приборы не работают, ориентировка потеряна, связи с членами экипажа нет. Высота полета около 80 метров. Беру курс на восток для выхода на свою территорию. Впереди ложбина, стоят два дома и несколько построек. Тут же стоят несколько грузовых автомашин. Из дома выбегают немцы и открывают огонь по нашему самолету. Делаю резкий разворот влево, в сторону работающего мотора, но неожиданно оказываюсь над возвышенностью и, чуть не задевая кустарник, с небольшим набором преодолеваю препятствие.
Опять продолжаю бреющий полет. Вдруг резко обрезает левый мотор, скорость падает. Впереди возвышенность, подбираю штурвал для посадки; мотор, несколько раз вздрогнув, вновь начинает давать полные обороты, что позволяет преодолеть и эту высоту. Кончается бензин, мотор опять «чихнул» несколько раз — надо садиться.
Линия фронта, наверное, позади. Впереди по направлению полета показалось шоссе, идущее с севера на юг, по нему движется колонна автомашин. Подлетаю к шоссе, вижу, как с машин посыпались солдаты, колонна оказалась немецкой.
Штурман Б. Гущин (впоследствии Герой Советского Союза) показывается в верхнем люке. Начинается объяснение жестами. Я пытаюсь его спросить: «Где Днепр»? Он пожимает плечами, не понимая вопроса. Пока объяснялись, выскакиваем на Днепр. Выпускаю шасси и сажусь прямо перед собой на окраине большого села, на посев жита. Зажигание выключено, самолет пробегает несколько десятков метров и останавливается. 376 пробоин от пуль и снарядов оказалось недостаточным, чтобы сделать самолет неуправляемым...
Подводя итог боевым действиям ДБА ГК в первые месяцы шойны, следует сказать, что в этот период она действовала в основном по войскам противника. При прорыве танковых групп день и ночь бомбардировала колонны в движении, переправы и скопления вражеской техники. Решая задачу, экипажи вынуждены были действовать мелкими группами с высот 200–300 метров и менее. Несмотря на большие потери, которые несла в первые месяцы войны ДБА, она с честью решила поставленную задачу. При этом личный состав ДБА показал образцы мужества и героизма в борьбе с фашистскими захватчиками. Родина по достоинству оценила вклад наших летчиков в общее дело победы над врагом.
Подписи к фотографиям:
В части большое событие: открыта комната боевой славы. В гости к авиаторам приехал генерал-майор авиации запаса И. Пресняков. Его боевая деятельность отмечена двадцатью правительственными наградами. На снимке: И. Пресняков (в центре) в кругу однополчан. Фото К. Куличенко.